Еле ощутимый, но терпкий вишнёвый аромат, поднимавшийся от открытой шеи вверх к сложенным в высокую причёску тёмным волосам, казался естественным продолжением тёмно-бордового платья, закрывающего грудь вплоть до ключиц, но оставляющего открытыми плечи и руки. Поднеся огонёк тяжёлой серебряной зажигалки Бертрана, бесцеремонно вынутой из кармана его пиджака вчерашним вечером, Эль прикрыла его ладонью. Прямо сейчас бедняга Шартьё ругался с акционерами какого-то из его тысячи обществ где-то в Лионе; Эллиотт же был слишком занят подписыванием никому, и ему в первую очередь, не нужных бумаг, а затем отмечанием этого события в самом бессмысленно дорогом ресторане города. Платило, естественно, посольство. Она выпустила дым в сторону, отвернув голову от Лукаша Кнежевича.
Лора запела. Проникновенный низкий голос, подчёркнутый хрипловатыми нотками саксофона, протяжными и тягучими, как желе, обволакивал зал.

I never thought we’d come to this
I wish we could go back in time
Create a pattern out of days
When you were mine

Пузырьки шампанского стучались о стенки бокала, который она не выпускала из рук: старая привычка не упускать из виду свой напиток в помещении, полном народу, во избежание неприятных сюрпризов после. От патологически правильного и верного во всех отношениях Кнежевича неприятных сюрпризов ожидать не приходилось, да и на сегодняшнем мероприятии она была всего лишь гостем. Не более того. Золотистые пузырьки ловили отсветы тёплых огней со сцены и лопались, уступая место новым.
Кнежевич был на взводе, хотя первого залпа ещё не прозвучало. Хорват оглядывал зал так, словно это было боя, а возникший из разноцветной гостевой мишуры Уолш был по меньшей мере дьяволом во плоти, прячущим раздвоенные копыта в форменные сапоги.
Что было примечательно и касалось всех ищеек без исключения, так это то, что, несмотря на девять лет как окончившуюся войну, они оставались неизменными солдафонами в своих привычках и жизненном укладе. Подорвавшийся со стула Кнежевич это только лишь подвердил.
Рошамбо приподняла свой бокал:
- За Рождество без магов.
Уже после того, как Уолш исчез в толпе так же внезапно, как и появился из неё, она продолжила:
- Ислингтон – это более чем достойная победа, месье. Возможно, не в масштабах прошедшей войны, но, по меньшей мере, в масштабах Лондона, - «в конце концов, вы же проиграли войну».
Она не стала говорить этого вслух.

По окончании песни зал разразился вежливыми, но искренними апплодисментами; Лора была главным «выходным» сокровищем Фактора, и ни один приём не обходился без неё, мягко заполняющей своим присутствием задний план, аккуратно и ненавязчиво, но так, чтобы декорации были убедительны, и не проглядывала ещё не высохшая краска. Личное приобретение Бертрана Шартьё, всецело одобренное ей. Светлые волосы мисс О’Нил вспыхивали под светом софитов точно так же, как шампанское; интересно, они спали? Вероятно, да. Любвеобильный Шартьё вряд ли стал бы упускать такой шанс, а если он его и упустил... это его личные проблемы.
Их отношения давно были построены на много большем, чем просто секс: теперь к этому примешивалась политика и общие тайны пятнадцатилетней выдержки. Рошамбо сжала в кулаке зажигалку: убойное сочетание.
- Люди вашего толка – редкие гости на мероприятиях Фактора, месье. Пришли по достоинству оценить развлекательную программу?

Она глубоко затянулась и стряхнула пепел.
- Можно и так сказать.
Естественно, Кнежевич высматривал своих ищеек, как курица-наседка печётся о своём выводке, и, естественно же, простых пешек на приёме высших кругов не было. Исключение, которое могло бы быть сделано для Хилари Остина, как ради единственного в хорватской кодле, который званием и статусом более-менее соответствовал сегодняшнему вечеру, с её подачи было сделано для Пола Болдуина. Формального приглашения, которое получили все гости, ему выслано не было, но Болдуин был не из тех, кого останавливают закрытые двери. Вот только знал ли он, что дверь всё это время была вежливо не заперта, давая ему иллюзию того, что он выбил себе путь в ряды избранных сам? Вероятно, нет.
Всё было проще. Рошамбо вполглаза следила за мрачной ищейкой, следила за тем, как он сцепил пальцы в замок под упрямым подбородком, и как не отводит прямого, как ствол винтовки, и такого же холодного, взгляда от Лоры О'Нил: проходным билетом Болдуина была его сестра.

"Голос Фактора" закончила со вступительной программой, и "Монраше" сменил декорации. Эль перевела взгляд на опустевшее кресло Болдуина, прежде чем вернуться к Лукашу.
- Начинается. Делайте ваши ставки, месье Кнежевич. Может быть, вам тоже повезёт.

Маркус Салливан вежливо откашлялся в микрофон на высокой тонкой ножке, оплетённый сбегающий вниз проводом, унимая заинтересованный людской гул. Зал замер. Салливан оборвал следующий призывающий к вниманию кашель в зачатке, превратив его в ослепительную улыбку, в сравнении с которой меркли все софиты лондонских сцен вместе взятые. Эль удовлетворённо приподняла уголок губ, прикрыв улыбку бокалом шампанского; не-совершенных в Факторе не держали. Каждый его участник был чертовски убедительно хорошо хотя бы в чём-то.
В чём был настолько хорош Лукаш Кнежевич, ещё только предстояло узнать.

- Добрый вечер, дамы и господа, и добро пожаловать в "Монраше"!
Салливан то ли и впрямь был наполовину, - на четверть? - французом, то ли успешно имитировал лёгкий французский акцент, ложащийся на чистый лондонский выговор. Как и у любого шоумэна, у него была тысяча личин и две тысячи легенд, и он легко жонглировал ими, не открывая правду даже высшей инстанции. До тех пор пока Салливан хорошо делал свою работу, высшая инстанция деликатно закрывала глаза на его фокусы.
- Благодарим вас за принятые приглашения, и надеемся на то, что этот вечер запомнится вам надолго.
Большая часть разодетой толпы - старые проверенные люди Фактора, горсть - с ними с основания. Прочие присоединилсь во время раннего развития организации, вложили деньги, силы, время, поддерживая их политику, разделяя их антимагические взгляды, выступая за уничтожение Британии, изнутри или извне. Каждый элемент политики Фактора был стальным когтем, сжимающимся на горле Империи, и каждый был одинаково остро заточен, и убийственен для ослабшей державы. Если сжать когти слишком сильно, забрызгает кровью, что негативно отразится на имидже, а значит, нужно быть медленней, деликатней, осторожней. Выдавливать из-под тонкой, как бумага, кожи, новые и новые капли крови, наблюдая, как они превращаются в ручеёк, а за ним - в реку. Медленная мучительная смерть бывшей гегемонии.
- В первую очередь я хочу поблагодарить месье Бертрана Шартьё за организацию этого вечера.
Зал разразился аплодисментами. Рошамбо вежливо несколько раз постучала пальцами о ладонь, отставив бокал на стол.
- К сожалению, месье Шартьё не смог присутствовать лично из-за важных дел, требующих его присутствия во Франции, - акцент Салливана на слове "Франция" стал сильней, чем обычно, - но, несмотря на то, что мы вынуждены провести этот вечер без мэтра, это не значит, что мы проведём его скромно. По традиции, я хотел бы начать с выражения личной благодарности Легата и Совета.
Эль наклонилась к Кнежевичу через стол, едва касаясь рукава рубашки:
- Держу пари, они упомянут Ислингтон.

Отредактировано Elle Rochambeau (2017-10-10 05:27:46)

Маркус Салливан был из тех людей, кто искренне любил свою работу, и всё, что с ней связано. Любил яркие моменты под светом тысячи ламп, бьющих в лицо, любил тёмные закоулки закулисья, любил строгое и наполовину скрытое в тумане начальство, не в последнюю очередь за то, что оно позволяло ему быть наполовину скрытым в тумане самому. Он отдавал себе полный отчёт в том, что его, как и любого другого участника "Фактора" крепко держат за горло равно удавки обязательств перед Бертраном Шартьё, и клыки ищеек Джеймса Уолша, но он давно смирился с постоянно нависающей над ним угрозой расправы за любой неверный шаг. Салливан не совершал неверных шагов. Он был честен, как ребёнок, открытая книга с всего лишь парой пустых страниц, он пользовался популярностью и уважением, и справедливо ощущал, что та самая удавка на его горле затянута не так туго, как на горлах остальных. Это оставляло пространство для манёвра, давало повод думать о том, что "Фактор" ценит его и его участие в жизни организации. Чтобы избежать собственного эшафота, Салливан с готовностью организовывал эшафот другим.
Непременно улыбаясь. Всё должно быть идеально.
- Совет и сам Легат лично хотели бы выразить свою глубочайшую признательность нескольким участникам "Фактора", которые показали себя с наилучшей стороны, и доказали свою незаменимость для организации. Мистер Росс Макларен!
Зал снова сорвался в вежливые и отчасти даже искренние аплодисменты. Высокий худой человек с часами не на той руке привстал из-за одного из ближайшего к сцене столиков, и раскланялся, прижимая ладонь к груди.
- Мистер Макларен обеспечивал бесперебойное легальное финансирование "Фактора" на протяжении последних двух с половиной лет, но успех последних шести месяцев плодотворного сотрудничества ошеломляющ. Мы имеем возможность наслаждаться сегодняшним вечером благодаря таким людям, как мистер Макларен.
Салливану не нужны были бумажки и подсказки: все необходимые имена и перечень их достоинств он знал наизусть. Едва аплодисменты затихли, гулко отдаваясь в высоких сводах "Монраше", он продолжил.
- Человек, который наладил мостик между "Фактором" и Палатой Лордов - сэр Грегори Пэйтон!

Эль чуть обернулась через плечо, направляя ладони непосредственно в сторону поднявшегося Пэйтона, оглядывающего зал со смущением, смешанным с благодарностью. Верный цепной пёс "Фактора", влиятельный член Палаты Лордов, сдержанный и скромный человек, прошедший всю войну на передовой впереди своих солдат: не будь Грегори Пэйтон безнадёжно стар, на него бы обращало внимание ещё больше дам, чьё внимание обеспечивали его имя и состояние. Жюстен Рошамбо водил крепкую дружбу с Пэйтоном: изначально именно этот факт заслужил ему место среди участников "Фактора", а его беспрекословное подчинение и бесперебойная поддержка быстро выдернули его вверх по карьерной лестнице. Она выдвинула его кандидатуру в качестве нового члена Совета в 1940. Не было причины полагать, что его новая должность не будет подтверждена почти сразу после Рождества.

- Легат выражает свою искреннюю благодарность сэру Пэйтону за его верность делу и организации. "Фактор" в долгу перед вами.
Это было маленькой лукавой лестью - "Фактор" не был в долгу ни перед кем.

- Третий человек, которого хотелось бы отметить сегодняшним вечером, внёс свой значимый вклад в дело "Фактора" совсем недавно, но плоды его трудов уже видны. Мы все начинаем с малого, дамы и господа, - Салливан обвёл зал взглядом. - Но некоторые из нас доказывают свою лояльность и готовность идти до конца быстрее и заметней прочих. Ваши аплодисменты для мистера Лукаша Кнежевича!

Рошамбо с внимательной улыбкой обернулась на старшего руководителя третьего отряда, глядя ему в лицо, подмечая малейшие изменения в мимике, во взгляде, в том, в радостной или растерянной улыбке растянутся губы. Насколько Кнежевич умеет играть на публку, насколько может поддержать образ, насколько он вписывается в высший свет?
- Мистер Кнежевич и его отряд делают всю грязную работу, пока мы с вами прохлаждаемся в уютных офисах.
Зал деликатно засмеялся в ответ.
- Его стараниями Лондон был избавлен от значительного количества промагических террористов Харта. Это потрясающее достижение, мистер Кнежевич. "Фактор" искренне благодарит вас за вашу службу.

Отредактировано Elle Rochambeau (2017-10-19 13:24:01)

Она смотрела на сцену, развернув кресло, подперев подбородок большим пальцем, приложив остальные к губам, и устроив локоть на узком подлокотнике. Каждый присутствующий в зале знал о маленьких старых традициях Фактора. Каждый мысленно молился, чтобы Салливан не назвал его имя.
Когда Маркус Салливан достал пистолет, дамы уже приготовились медленно моргнуть, держа глаза закрытыми на несколько секунд дольше положенного, а джентельмены поставили бокалы на стол, отводя глаза от блеснувшего в свете софитов ствола. Двум из четырёх вызванных на сцену Фактор был действительно благодарен, настолько, что не стал приставлять ствол руками Салливана к их затылку сегодня. Ещё один представлял реальную угрозу. Для последнего это было деликатным предупреждением и намёком на необходимость исправно доказывать свою преданность, изо дня в день, не давая ни малейшего повода засомневаться в себе, своих способностях, или своей лояльности.
Кажется, прежде, чем свалиться в пучины шоубизнеса, Маркус Салливан был снайпером.
По крайней мере, его рука была достаточно верна, а талант к превращению любого жеста в шоу достаточно велик, чтобы каждый из тех, кто был обязан Фактору своим именем, должностью, статусом, да чем угодно, содрогнулся, когда приглушённый выстрел насквозь прошил череп Эрла Лоусона, и тот тяжёлым и теперь уже безжизненным мешком из костей и растекающейся крови, повалился на сцену. Сощурившись, Эль перевела взгляд на Кнежевича: тот не дрогнул, глядя прямо перед собой, и не было понятно по его чересчур верной выправке, насколько это предупреждение на самом деле ударило по нему. Несмотря на свою тысячу недостатков, список который возглавлял тот факт, что он был магом, Кнежевич не был идиотом, и хорошо понимал намёки. Говорить в лоб было бы слишком некрасиво. Маленькое шоу никогда никому не вредило.
Салливан опустил пистолет.
- Эрл Лоусон, также известный под псевдонимом "де Вере", был вражеским агентом в наших рядах, и работал на два лагеря, передавая информацию о делах Фактора магическому подполью.
Его голос эхом разносился по притихшему залу, где каждый боялся дышать слишком громко.
- Мистер Лоусон, - он кивнул на неловко раскинувшееся на полу тело. - Получил то, что заслужил. Как и каждый из нас. Фактор серьёзно озабочен вопросами справедливости: он награждает друзей, и наказывает врагов. И теперь, когда враги наказаны, мы можем посветить остаток вечера тем, кто действительно этого достоин.