- Кофе? 
Эль Рошамбо отрицательно и отстранённо качает головой: ей кажется, что качает, хотя на самом деле она едва шевельнулась, на мгновение прикрыв глаза. Жест, который легко может пройти незамеченным, но Бенджамин достаточно хорошо знает жену (или ему кажется, что знает), чтобы заметить. 
- Устала? 
Эль хочет повторить жест, но на полпути превращает его в кивок: это поможет избавиться от дальнейших расспросов. Бенджамин подключит к делу эмпатию, осознает, что в ближайшее время стоит оставить её в покое, тактично отступит в сторону, к своему кофе и бумагам, неприятно шуршащим под пальцами. Она хочет сказать ему, что если он будет продолжать так прижимать листы бумаги один к другому, то не подсохшие чернила отпечатаются на обратной стороне, но одёргивает себя: мистер Эллиотт достаточно хорошо знает жизнь, чтобы самостоятельно разобраться в том, как именно переносить бумаги, если уж и решил достать их из портфеля тогда, когда в этом не было никакой нужды. Его желание занять руки - бумагами ли, чашкой ли кофе, - было очевидно, но она оставила без комментариев и это.
 
Парижский ветер коротко всколыхнул занавески; Рошамбо отвела ладонью от лица взметнувшийся было тюль, и сощурилась на суетливых прохожих внизу. Бенджамин за её спиной продолжать совершать череду нелепых, но кажущихся ему обязательными, телодвижений, заключавшихся в слегка хаотичных сборах и бессистемном перекладывании вещей с места на место.
- Я вернусь в пять тридцать. 
Иногда Эллиотт поддавался странным порывам утвердиться в качестве любящего и заботливого мужа, и начинал настойчиво извещать её о своих передвижениях, хотя ещё в самом начале этих отношений они оба заверили друг друга, что в этом нет никакой необходимости. 
- Начало в шесть, но полагается опоздать хотя бы на чуть-чуть. 
В такие моменты он начинал ревностно носить кольцо на безымянном пальце и следить за тем, чтобы она делала то же самое, хотя она и так никогда не расставалась с этой маленькой, но существенной деталью образа, обсуждать с ней новости не в формате "это плохо отразится на внешней политике", а "что ты думаешь по поводу прекращения торговли с Бельгией", и предлагать ей кофе. Впрочем, нужно отдать ему должное, вежливость и учтивость были постоянным спутниками Эллиотта в любом из его ограниченного набора настроений: кофе он предлагал всегда.
Щёлкнули застёжки портфеля. Эль обернулась. 
В особенно острые приступы Бенджамин Эллиотт заводил пластинку про то, что ей следовало бы сменить фамилию. 
- Хорошо. 
- Ты будешь здесь? - он одним движением подбородка охватил весь номер отеля, от письменного стола у распахнутого настежь окна, до уже приоткрытой входной двери. 
- Какое-то время. 
- Нам повезло с погодой. 
- Да, - Эль мягко улыбнулась, и сощурилась на солнце, бликующее от стёкол. - Я этим воспользуюсь. 

***
- Кофе? 
Она мысленно сжала пальцами переносицу, на деле не стирая с губ ту вежливую улыбку, окончательно к ним прилипшую, и отказывающуюся исчезать даже после того, как за Бенджамином закрылась дверь, а она преодолела путь до юридической библиотеки Сорбонны, чтобы теперь сидеть напротив Бертрана Шартьё в одном из почти безымянных маленьких кафе с хорошей репутацией и студенческими ценами, и слушать, как любовник говорит теми же фразами, что и законный супруг. 
Уложив выбившуюся прядь волос за ухо, Эль сложила руки на столике, глядя чуть левее головы Шартьё. 
- Воды. Мне сегодня предстоит долгий вечер.

- Без О’Коннелли вся оппозиция не стоит и выеденного яйца.
Она с сухим благодарным кивком приняла высокий бокал; сентябрьский Париж был душен, а холод всегда помогал ей думать. Сбросив эту фразу, Рошамбо покатала во рту кубик льда в мнимой задумчивости, делая пятисекундную паузу.
- Из его действительно более-менее весомых сторонников есть Джонатан Килти, но ему буквально через пару-тройку дней придёт повестка в суд за финансовые махинации. Есть Ричард Пирсон, но он делает то, что скажет ему жена, особенно в политике, а все дела с Магдаленой Пирсон уже улажены, - Эль обвела пальцем гладкий край стакана, продолжая перебирать имена, глядя на идеально белую скатерть их столика. – Чарльз Росс – не более чем марионетка, исчезни О’Коннелли, и необходимость использовать Росса отпадёт. Тревор Марш всё равно собирается на покой, на Натана Фергюсона вот-вот сбросят то дело с норвежским танкером. Сэр Уильям Йорк не посмеет идти против Короны в одиночку, потому что одного слова Анны достаточно, чтобы сэром он быть перестал, а старик слишком цепляется за свои титулы, лишний раз доказывая, что за ними ничего нет. Марк Мортон?.. Опасен как член стаи, хороший командный игрок, но бесполезен как лидер. Как лидер важен только Питер О’Коннелли, и если смести с доски эту фигуру, в Палате лордов не окажется никого, кто был бы способен возглавить оппозицию, а без головы могут жить только куры, и то недолго.
Эль подхватила сигаретную пачку, и, вытянув руку, быстро и изящно выдернула из пальцев Бертрана серебряную зажигалку; парижский чёрт любил подчёркивать свой статус в мелочах. Да что там, весь его образ строился на очень тщательно продуманных мелочах.
Дым медленно рассеялся в воздухе.
Плюс к этому, мелочах чертовски привлекательных.

- Его проект не поддержат, потому что он наивен и несостоятелен, а если и поддержат, к моменту его рассмотрения у О’Коннелли не останется серьёзных сторонников. Это уже решённый вопрос.
Зажигалка вернулась к своему законному владельцу; Рошамбо задержала пальцы на его руке чуть дольше положенного. Странное чувство, но она почти скучала по самовлюблённому подельнику, когда кого-то из них слишком захватывал круговорт дел. Последние несколько месяцев он захватывал обоих.
Застав саму себя почти врасплох этими мыслями, она прижала кончики пальцев к прохладному столику, как тлеющий кончик сигареты к донышку пепельницы, чтобы сбить тепло чужих рук.
- Впрочем, я знаю, - она улыбнулась, впервые с начала разговора глядя Шартьё прямо в лицо. – Ты перестраховщик. О’Коннелли – фигура достаточно весомая, чтобы о ней заботиться, но, в то же время, не критично важная. Убийство или похищение самого Питера будет ненужно громким. А вот кого-то из членов его семьи... – Рошамбо игриво и предвкушающе сверкнула глазами, глубоко затягиваясь, и легко выпуская дым из неплотно сжатых губ. – Эмоциональный шантаж – лучший шантаж. Именно поэтому я столь активно пытаюсь тебя женить, мон шер. Случись что, точно так же повлиять могут попробовать и на тебя, но в случае свадьбы по очень деловому расчёту эта тактика не сработает, и даст выиграть время. “Всегда ставь себя на место своей жертвы, потому что в следующий раз ей можешь оказаться ты, и прикрывай тылы соответственно” – не твои ли слова, м, Бертран? Мне начать подозревать тебя в том, что ты не следуешь собственным советам?
Улыбка давно была стёрта парой глотков обжигающе-холодной лимонной воды, и голос был серьёзен, но её глаза смеялись.
- А что до сегодняшнего вечера... Приём в посольстве, - она стряхнула пепел. – Серьёзные игры, ты же понимаешь.